Образ исторически имеет разные наименования: Спас на убрусе, Святой Сударь, Спас на холсте, Святой Мандилион. 16/29 августа 944 года реликвия, принесенная из города Эдессы, была помещена в церкви-реликварии Большого дворца, и с этого времени начинается ее прославление: весь христианский Восток почитал Нерукотворный Образ как великую святыню. В 1204 году крестоносцы разгромили Царьград и вывезли Нерукотворный Образ из страны. Дальнейшая судьба святыни неизвестна. По некоторым сведениям, он затонул вместе с одним из кораблей захватчиков.
Считается, что величина лика на первоначальном образе – около 19 см в длину (размер человеческого лица), и воспринималась она как сакральная. Этот размер отвечал размеру моленной домашней или аналойной иконы – именно такими и были многие списки. В XIV веке существовала традиция изображать лик Христа размером в человеческий рост. И в раннюю эпоху стиль написания образа отличался монументальностью, что диктовалось обычаем многолюдных шествий с этой иконой по Константинополю: ее писали так, чтобы изображение было различимо с любого расстояния.
После 944 года создается «Повесть о Нерукотворном образе». Это произведение стало основным популярным источником об истории образа. А самый ранний источник – повествование «Церковной истории» Евагрия Схоластика, датируемое 594 годом. Отдельная страница истории святого образа – его участие в военных походах.
В 586 году перед битвой с персами на равнине Солахон ромейский полководец, по словам византийского историка Симокатты, вынес перед полками нерукотворный «образ Богочеловека» – битва происходила на пути к Эдессе, в 200 км к востоку от нее. В этой битве отличился отец будущего императора Ираклия, который взял за правило носить в походах икону Спаса Нерукотворного. С тех пор пошла византийская традиция изображать Спасов образ на хоругвях в царских походах. Известно, что такая икона сопровождала князя Андрея Боголюбского в его походе на булгар. Потом «великий образ Спаса» был на знамени у Дмитрия Донского, а по его примеру и у Ивана Грозного при взятии Казани. И вплоть до петровского времени, если царь шел в поход, то с ним несли Спасов образ. В Оружейной палате одновременно хранилось множество знамен Спаса Нерукотворного: они поновлялись перед новыми походами и просто хранились. И поныне коллекция Оружейной палаты Московского Кремля обладает несколькими такими хоругвями. Во времена императора Николая II на всех знаменах пехотных полков вновь стали помещать образ Спаса Нерукотворного. Несмотря на появление в Новое время многих новых воинских знамен с разными иконами Спасителя, Богоматери, святых, древняя традиция изображать Спаса Нерукотворного в качестве главного «победительного чуда» сохранялась в православном воинстве до XX столетия.
Существуют две основные версии происхождения Нерукотворного образа: одна связана с эдесским князем Авгарем, другая – с молитвой Спасителя в Гефсиманском саду. Основной почитаемый образ – небольшого размера, его связывают с «властителем» Авгарем. История гласит, что топарх Авгарь уверовал в Спасителя и послал Ему письмо с просьбой прийти и исцелить его, и отправил живописца с тем, чтобы сделать портрет Христа. Спаситель передал Авгарю Свое благословение, а вместе с ним Свой портрет, умыв водой лицо, а затем «вытерев с него влагу… полотенцем, соизволил божественным и неизреченным образом запечатлеть на нем Свои черты». Плат был передан для того, чтобы излечились болезни князя. Исцеленный от проказы Авгарь поместил Нерукотворный Образ в нише над воротами города, закрепив ткань на доске, и обложил золотом. Мандилион был наложен на доску и закрыт золотым листом – это был оклад, который стал своеобразным каноном при дальнейшем воспроизведении реликвии в виде иконы.
В XV веке на Западе появилась известная в нескольких вариантах легенда о святой Веронике. По самому популярному из них, женщина по имени Вероника отерла лицо Страдальца полотенцем, на котором осталось изображение лика Христа. Это предание нашло отражение в многочисленных литературных произведениях Нового и Новейшего времени в Европе.
Продолжение истории связано с созданием нового типа икон Спаса Нерукотворного. Правнук Авгаря вернулся к язычеству, и епископ города повелел спрятать (замуровать) изображение Спаса в городской стене, оставив перед ним зажженную лампаду. Об образе вспомнили только в середине VI века, когда город осадили персы. Образ был найден в целости, с горящей перед ним лампадой. Но лик Спасителя, кроме изображения на полотне, отпечатался и на внутренней стороне черепицы. Так возник «Спас на чрепии» (черепице) или Святой Керамидион. В соборе Мирожского монастыря на лобовых частях восточной и западной подпружных арок друг напротив друга изображены образы Спаса Нерукотворного на плате и на чрепии. Существует предание еще об одном образе «Спаса на чрепии», который почитался в Иераполисе. Апостол Анания, следуя из Иерусалима в Эдессу, спрятал Убрус в груде черепиц. Ночью от него исходило сияние, похожее на огонь, после чего апостол обрел Христов образ, который отпечатался на черепице.
На VII Вселенском Соборе Нерукотворный Образ – один из важнейших доводов иконопочитателей (вспоминалось исцеление князя Авгаря и дальнейшее почитание этого образа). Изображается воздвизание Образа его участниками. Изображение отразило константинопольскую традицию, согласно которой икона Святого Лика воздвизалась на праздник Торжества Православия.
Первые изображения представляют Христа с удлиненной, будто мокрой бородой и такими же прядями волос, которые вместе с брадой находятся практически на одной линии. Иконографический тип представлен в иконописи множеством вариантов: на древних изображениях лик с власами чаще всего точно вписан в окружность нимба. Иногда Лик изображался с шеей. Бывали эпохи, в которые усиливался интерес к материальной составляющей образа, например, в XIII–XIV веках у иконописцев был особый интерес к изображению самого плата. Складки плата писались и горизонтальными, то есть растянутыми по плоскости иконы, и вертикальными – свисающими. Они орнаментировались каймой, узорами и украшались бахромой. Иногда же лик Христа представлялся в круге нимба, без плата, и тогда он изображался на одноцветном либо цветном фоне доски.
Распространение образа было чрезвычайным. Помимо икон и знамен, он постоянно изображался на меднолитых иконах старообрядцев Поморья и стал их «визитной карточкой». Известны, например, медные иконы, на которых изображался Спас Нерукотворный на самом образе, и в навершии (на «ушке») повторялся тот же образ Спаса. Изредка Спас Нерукотворный изображается в середине Деисуса, например, на шитых воздухах.
В творчестве Симона Ушакова Нерукотворный Образ стал главным, «программным». Мастера Оружейной палаты работали над росписями Верхоспасского собора, построенного в Кремле царем Михаилом Федоровичем. Симон Ушаков неоднократно писал икону Спаса Нерукотворного «в поднос» царю Алексею Михайловичу. Его иконы, сохраняя старые иконографические схемы, имели характерный стиль: Ушаков работал в новой традиции «живоподобия».
Образы Спаса Нерукотворного создавались и в камерных вариантах. В центре некоторых нательных крестов XIV–XV столетий, хранящихся в музее Андрея Рублева, вместо Распятия – образ Спаса Нерукотворного. На поздних ростовских эмалевых образках, увозимых паломниками и путешественниками из Ростова, – многоцветные образы Спаса Нерукотворного, иногда поддерживаемого ангелами за два узла. Образ Спаса Нерукотворного – это и главная надежда православных государей, и паломнические и венчальные иконы, и центральные образа домашнего красного угла, и иконы храмового иконостаса, располагаемые поверх Царских врат.
Источник: Сретенский монастырь
