Было время, когда живописцы интересовались только возвышенными сюжетами. Например батальными сценами. Дым, кони, люди, трупы, искаженные гримасы, массовый героизм и массовая гибель. Или портреты важных особ, лучше всего – венценосных. Гордые осанки. Носик ввверх, плечики расправлены. На лицах зачастую – смесь вырождения с остаточным величием. Или аллегорические изображения грехов и добродетелей. Например, как наряженная кривда спихивает с дороги скромную правду. Или античные зарисовки, благо мифология так богата, что тему для творчества даст и морализаторам, и любителям голой натуры, и эрудитам в области античности. Еще были натиюрморты, кой-какие пейзажи (не всеми любимые, как жанр), да что-то еще. Но вот случился сдвиг в сознании. Живописцам вдруг стал интересен маленький человек. Вот продавщица фиалок, или девушка, собирающая виноград. Сколько в ней свежести и наивности! А вот веселый зеленщик (да хоть бы и молочник) на узкой улице старого городка. Вот ростовщик звенит монетой, на которой в свете свечи как будто угадываются капли крови. И так далее. Сюжетов бездна. И нельзя сказать, что раньше не было картежников, молочников, прачек, ростовщиков, старух, бранящихся с молодухами. Были они, просто искусству не было до них дела. Искусство занималось предметами возвышенными. И академики потом поднимали вой и гвалт, вполне законный и неизбежный, кстати. Они кричали, что пошло рисовать балерин, завязывающих пуанты, и рабочих, купающихся за городом. Мелко это – обращать внимание на едоков картофеля и любительниц абсента. Но дело было сделано. Не художниками, а всей эпохой. Эпоха повернулась лицом к сюжетам, до тех пор презираемым и оттого незаметным. Маленький человек в сознании эпохи стал большим, а большие умалились, окарикатурились.
Я говорю об этом потому, что мы обычно видим не то, что есть, а то, что готовы увидеть. Сказали деточке: «Смотри, деточка, это птичка», и деточка одну птичку только и видит. А там еще и облака есть, и ветер ветви раскачивает. Но ветер и облака будут замечены лишь когда на них укажут. Таковы законы мышления. И вот в преддверии праздника всех Святых в земле Русской просиявших я хочу сказать, что нам необходимо кое на что обратить внимание. Важное место во святых у нас занимают благоверные князья. Но их уже давно нет и скорее всего не будет. Это область истории и предания. Точно так же нет благоверных царей и благочестивых цариц. Вот нет и все. Не повод для преждевременной смерти, хотя жаль несказанно. Еще у нас есть много юродивых. В этих живых обличителях ложной религиозности Русь, видимо, нуждалась постоянно. Отсюда и множество. Самый яркий идеал Руси – иночество. Свет мирянам – инок, свет инокам – ангел. Аминь! Иноки и сегодня есть, хотя из-за общего плотоугодия, расслабления, отсутствия духовного руководства им нынче тяжелее всех. И подлинное монашество, как всегда – редкость. А вот мирской идеал святости у нас не выработан. Словно в миру и спастись нельзя, а только в черных одеждах, да за каменными стенами в три м етра толщиной. А ведь миряне в школах преподают, пожары тушат, больных лечат, книжки пишут и печатают, дома строят, церковными хорами управляют, храмы расписывают. Продолжать можно долго. Таким образом на повестку дня выходит любопытная задача. Нужно сформулировать для христианского общества, что такое праведность в миру, каковы обязанности мирянина в повседневной жизни, без порыва с миром и ухода в обитель. Нам будет трудно жить, если мы этого не сделаем.
Например, нужно сформулировать идеал мужа и отца. Не только ведь мужчина-монах или мужчина-полководец святы и подражания достойны. А смиренный и двужильный работяга, не пропивающий зарплату, воспитывающий детей да еще и молящийся Богу перед сном разве не свят? А далеко ли многодетная мать ушла от мученицы? Ну ладно, не от мученицы, так хоть от игумении небольшой обители? Как по мне, то еще вопрос – кому тяжелее? Учитель – чем не святая профессия? А доктор в идеале разве не ангел? Умен, добр и вовремя приходит на помощь. Знаю, слишком хорошо знаю, что можно заурчать, заныть, зашипеть в ответ про власти, да про законы, да про нехватку денег. Но власть, законы и деньги именно таковы и не инаковы, что мы все на деньги научились сводить, а смысловые стержни из жизни вынули. Вот у нас при такой дьявольской калькуляции вселенная и рассыпается на составные. Нужно сказать человеку. где он Богу служит, а где он – бытовой сатанист. Нужно объяснить человеку, как к святости стремиться, не меняя прописки, и не меняя пиджак на рясу. Нужно найти и показать человеку живые примеры подлинного и современного христианства. А то мы все вычитываем из старых книг на трудном языке ну очень далекие примеры. А он, человек-современник, никак в толк не возьмет, как эти примеры к себе самому приложить, и как на них жизнь построить.
Гораздо больше на Руси было незнаемых святых, нежели узнанных и канонизированных. Это тоже нужно помнить И когда мы сегодня видим, что повседневность с лубочной картинкой не совпадает, нужно менять фокус зрения – замечать невинность, жертвенность, бескорыстие и мужество в повседневности. Ведь не в одежках же, в конце концов, и не в длине бороды скрылось Православие. Оно в исполнении заповедей, в памяти Божией. Оно в молитве, котрую не задуть, в Литургии, которая служиться не перестанет. Одним словом, с праздником вас, возлюбленные. Вы же, святые Божии человеки, на наших землях для Рая воспитавшиеся, помолитесь Христу о даровании нам разума отличать главное от второстепенного, и умения извлекать великое из ничтожного. Тогда по слову Иеремии, будем, как Господни уста.
