Зинаида Федоровна Иванникова родилась в Кореневском районе Курской области. 1943 год, Великая Отечественная война, самое страшное в истории сражение – Курская дуга. Отца убило, у мамы на руках дети, мал мала меньше…Голод, страшная нищета, ужас…Этот мир встретил маленькую Зину совсем неприветливо, но Божия Матерь покрыла эту семью Своим омофором. У мамы никогда не прекращалась молитва. Это не было длинное правило, молитвы были коротенькие: «Господи, помилуй, Господи, помоги, Господи, благослови»….И что бы не делала – молилась всегда, и Зина от нее эту привычку переняла. Сегодня ей 81 год, но ни одно дело без молитвы она не начинает. 

«Семья у нас была обычная, воцерковленная, да только самого храма не было – его разрушили. Иконки дома были, мама перед ними всегда молилась. Папа на войну ушел, я его даже на фотографии не видела. Мама одна нас восьмерых растила. Шестеро у нее было, потом я родилась, еще и приемную девочку мама взяла. В той семье отец с войны не пришел. Дети маленькие были. А мать парализованная лежала. И вот дети ходили, просили еду. А у нас дома что есть? Картошка и хлеб. По кусочку нарежут и на весь день. Брат, постарше меня, в школе учился, сказал той девочке:

– Ира, пойдем к нам.

А я – запомнила на всю жизнь – стою и думаю, как мама ее примет? А она первой ее усадила за стол, налила ей молока, хлеба дала. Луковицу дала. Мы, кстати, лук ели, хорошо ели, поэтому крепкие были.

Когда маленькая была, я не знала молитв, но всегда просила: «Мама, почитай мне молитву про сухарики». Она говорит: «Дочка, какая это, про сухарики?» «Отче наш…Хлеб наш насущный даждь нам днесь» …

Я рано поняла – без Бога идти по жизни, как без дороги. Это, как вышел в лес: тропинка есть, а ты другую дорогу выбираешь… Если я без Бога той дорогой иду, то и чулки порву, и сама упаду где-то в болото. Никогда нельзя отступать от Бога.

Самые ранние мои воспоминания – жуткие бои на Курской дуге. Наши наступать начали. Очень большой бой был, а утром женщин заставили собирать раненых и умерших… Мама моя встала очень рано, из хаты вышла только светать начало. И вдруг видит, что женщина ходит по этому полю, одетая во все красное, одежда ее, будто покрывало. Пройдет немного и наклоняется. А мама, Царствие ей Небесное, раба Божья Матрена, пригляделась и думает: нет такой женщины у нас. Хочет поближе подойти, а не может. И стоит невероятный запах ландышей. Мама потом узнала, что та женщина была святой Варварой. Она ходила, причащала всех на том поле, кто еще жив был. Ей Господь дал дар причащать, когда умирает человек и кто не может священника пригласить, он просит: «Святая Варвара, приди, причасти меня».

«У соседки моей бабушки было пятеро детей. И вот однажды осколком бомбы из дома выбило бревно. Нужно было срочно найти новое, дыру закрыть. Они собрались всем домом и пошли в лес, а лес – далеко, километров за 25. Всё немцы сожгли. Дошли до того леса, спилили дерево. Но какие силы у женщин и детей?! Было тяжело, но они тащили. Молились и тащили. Вдруг откуда-то идет женщина, необыкновенной красоты, во всем черном. Только беленький платочек поверх черного платочка. И в тапочках. Она вроде и не идет, а летит. Даже следов нет на снегу.

По обычаям того времени женщина, когда по улице шла, ни на кого не смотрела, только на дорогу. Увидели они эту женщину, и дальше бревно несут. Но только вот очень легко стало. А потом обернулись, а женщины той нет. Можно было бы подумать, что привиделось, но они все её видели. Не могло же быть видение у всех десятерых. Они упали на колени и почувствовали невероятный, неземной аромат… Где святые, там и аромат. Святую Екатерину, а это она была, они очень потом благодарили.

Осознанно в храм я пришла уже поздно, много лет мне было. Я всегда мечтала о своей земле. А мне дали целых 30 соток – и я такая счастливая была. И рядышком – во Владимирском – мы уже из Курской области перебрались ближе к столице, восстанавливался храм. И я так была благодарна Богу, что Он меня к Себе привел.

Я всегда старалась ходить только в бедные храмы, которые восстанавливаются, чтобы помочь. И Господь мне всегда помогает. 

Муж и его семья были неверующими. Я даже когда с мужем жила, лягу, постель постелю и потихонечку про себя молюсь.

Мне дочка говорит: «Мама, ты сейчас, наверное, не будешь молиться, ты на Бога обиделась, то, что сына забрал». Я говорю: «Нет, дочка, ты неправильно мыслишь. Я должна еще больше любить. Это от маловерия мы Ему не доверяем. Он забрал на Свои руки моего сыночка. Он с Ним будет, ему там лучше».

Господь человека в самый благоприятный момент забирает, а мы этого не понимаем. Мы плачем, потому что нам плохо. А ему там хорошо, понимаете. Вот сегодня бабушка шла, плачет, говорит: «Сынок у меня умер». Я ей говорю: «Отпусти. Отпусти его к Отцу и молись».

Сын не так часто в храм ходил, но помогал. А доченька верующая, причащается. Она директор школы. Но я никого не заставляю насильно ходить в храм. А без храма никак не могу. Заболела как-то тяжело, была парализована, а душа прямо рвалась в храм. А как я пойду? Я даже шагу не могу сделать. Говорю, приведите мне священника: или я помру, или я встану. Вера должна быть. Я верю, что так будет. Пришел батюшка, Михаил, Царствие ему Небесное. Он меня исповедовал, причастил, соборовал, и я встала на Причастие. Сын кричит: «Мам, мам, тебе нельзя!». Как мне нельзя, если я стою?

Батюшка меня благословил, а на второй день массажист пришел, поводил меня. Я еще не могла ходить. А потом я уже сама в храм ходить стала. Себя тоже надо иногда заставлять. Как я посажу картошку? Выйду, скажу: «Господи, я немощная, я больная, дай мне картошки, чтобы она выросла и расцвела». Нет, надо самой, а Господь тебе поможет в это время. Надо всем так. Всегда молюсь. Хочу я у дочки что-то попросить, я сначала почитаю 50-й псалом, а потом «Верую во Единого Бога Отца»…. А потом иду. И все будет, как надо.

Откуда у меня такая вера этого я не знаю. Мое же имя такое – Зинаида. Это значит «Богоугодная». Я не знаю, вера во мне была всегда. Маленькая была, чтобы я легла спать и не помолилась – нет. Я маму заставляла молиться, если вдруг от усталости уже она не могла.

Внучка родилась с пороком сердца, потому что сноха выпивала. И мы стали молиться. Внучке сейчас 33 года, она двоих детей родила – Маринку и Максимку. 

Когда наш Спасский храм был еще закрыт, я ходила в Ивановское, в храм Рождества Иоанна Предтечи – он не закрывался в советские годы. Помню, диагноз мне нехороший поставили, шишка на лбу у меня стала расти, на биопсию отправили, пошла сдавать, а там закрыто. Я – в храм, стала в арку, так усердно молилась. Я просила: «Господи, оставь меня в живых. Я не жила, я только работала с десяти лет». Просила, плакала. Домой пришла. Поспала, встала – ничего у меня нету. Я даже сама потрогала. Звонил мне хирург, говорит: «А чего вы к нам не идете?». Я говорю: «А у меня прошло», но пошла к нему. Доктор собрал консилиум, всех, кого можно. Все трогают – ничего нет. Сдала кровь, он принес анализы потом. Была кровь одна, в пятницу, а в понедельник – другая. Он говорит: «Чудо. Если бы мне кто-нибудь рассказал, я бы не поверил». Я в воскресенье всегда хожу в храм, прихожу и доктор там стоит. Так он стал ходить в храм. Боженька привел его. Мне, конечно, было очень приятно. И причащался он до конца.

Когда в Спасский храм пришла, всё было в запустении. Полы сгнившие. Помню, как отцу Александру (первый настоятель после возвращения храма Церкви, ныне митрофорный протоиерей Александр Дасаев – прим. ред.) кто-то денег передал, 400 долларов, чтобы он что-то себе из одежды купил, но он отказался. В старой одежде ходил, а деньги на ремонт крыши отдал. Вера у него… душа у него – с нашу вселенную. Он учил нас, как молиться. Мы пришли ничего не знающие.  Иногда на службу семь человек ходило, иногда – пять, иногда – три. Но батюшка никогда служб не отменял, сколько бы не было людей в храме.

Помню стояла, молилась, и батюшка с нами молился, чтобы народ пришел. Плакала, плакала. Негоже, что один человек стоит, молится. Очень усердно молились. А сейчас, когда народу полный храм, я тоже плачу, но от радости. А деток сколько! И все: «Батюшка, благослови!». Такой бальзам на душу.

Когда только восстанавливали храм, и хора не было, слышалось ангельское пение. Это был будний день, народу мало, человек пять, все пожилые. И вдруг запел хор. Пели «Херувимскую»! Как они пели! Мы все упали на колени и молились. Волосы поднялись над головой от страха. И радость такая на душе.

Такое чувство у меня еще раз было. Давно еще во Владимире молилась я. Была Пасха. И когда батюшка возгласил: «Христос Воскрес!», и весь храм озарился такими зайчиками, светом. Такого света нельзя придумать и объяснить даже невозможно. Я думала, у меня видение, думала, светомузыка какая-то. Я подошла к директору школы. Я говорю: «Как это батюшка устроил светомузыку». Она: «Зина, никакой светомузыки нету». Как нет? Кто стоял со мной рядом, я всех спросила. Никто больше этот свет не видел. Я потом подошла к батюшке Андрею, ему сказала. Вот такое чудо было. Господь это дал за веру мою. И так всю службу.

Господь все устроит, только ты верь и молись. И сама не делай, не надо. Я говорю: «Господи, дай мне ходить до последнего моего издыхания. Всегда буду с Тобою». На все Его святая воля, Отца нашего Небесного.

Я считаю, Господь несет меня на ладошке. У меня начался полиартрит. Руки, ноги болят, потому что в воде все время – я поваром долго работала. Поехала к Сергию Радонежскому. Всю дорогу молила, чтобы мне исцелиться, всем сердцем молила. Я к раке на коленочках шла. «Батюшка, Сергий Радонежский, помоги, помолись за меня. Я немощная. Какого бы греха не совершила, помолись со мной». Плакала, просила. Встала, домой пошла. И вот сейчас уже 81 год, и даже иногда и забываю о болезни. Вот только нам Бога забывать не надо. Он всегда с нами. Он – Вселенная наша. Когда начинаем кого-то учить, ругаться, мы забываем про Бога. А надо всегда Его помнить. Это и есть любовь к Нему – ставить Его впереди себя».